Трое изъ этихъ сыновей умерли; оставщиеся въ живыхъ Федоръ и Иванъ были болезненные; естественно царь долженъ былъ позаботиться о новой женитьбe. Онъ и озаботился объ этомъ ре-шительнымъ образомъ, заметивши въ доме Артамона Сергеевича Матвеева красивую брюнетку, которую онъ принялъ сначала за дочь своего любимого советчика. Это была только воспитанница, Наталья Кирилловна Нарышкина, порученная своимъ отцомъ, беднымъ и неизвестнымъ дворяниномъ изъ провинции, попечению богатого и могущественного боярина. Появление прелестной Наталии передъ ослепленными очами царя не могло случиться въ истинно московскомъ доме, соблюдающемъ местные обычаи. Молодая девушка тамъ оставалась невидимою за непроницаемыми дверями терема.

Но домъ Матвеева освободился отъ общего обычая; Артамоновъ былъ женатъ на иностранке. некой Гамильтонъ. Поразившая крутые Якобинские фамилии, революционная буря разбросала тогда некоторые отпрыски даже въ негостепреимной пустыни далекой и варварской страны. Алексей оказалъ xopoший приемъ этимъ иностранцамъ и Матвеевъ обязанъ былъ отчасти своимъ благорасположениемъ союзу съ однимъ изъ нихъ. Оттуда онъ почерпнулъ и некоторую культуру; онъ много читалъ, имелъ библиотеку, физический кабинетъ и маленькую химическую лабораторию. Наталья занимала место за столомъ вместе со своими приемными родителями, иногда даже вместе съ ихъ гостями. Алексей началъ съ того, что объявиль, что онъ занятъ отысканиемъ ей мужа, “который не гнался бы за приданымъ”, потомъ быстро решился и открылся. Артамонъ Сергеевичъ былъ больше испуганъ, чем обрадованъ. Его положение любимца уже создало ему достаточно враговъ. Онъ выдвинулся въ первые ряды из фамилии столь же мало известной, какъ и Нарышкины, онъ соединилъ въ себе управление многочисленными отделами: иностранныхъ дел, монетнымъ, министерствомъ двора, командованиемъ стрельцами, управлениемъ Малороссией, Казанью и Астраханью.

Онъ просилъ по крайней мере соблюсти формальности. Наталья должна была появиться въ аппартаментахъ Кремля. Все обряды были соблюдены тщательнейшимъ образомъ; дядя одной прекрасной претендентки даже остался недоволенъ решением царя за npименение неправильныхъ приемовъ по отношению къ его племяннице; онъ был допрошенъ обычно и съ пристрастием съ применениемъ кнута, дыбы и огня.

Сомнения идутъ еще далеe. Физически и умственно Петръ не имелъ ничего общего съ своими старшими братьями и сестрами, совершенно тщедушными и слабыми, какъ Федоръ и Иванъ, носящими въ своихъ жилахъ дурную кровь, какъ сама прекрасная Софь. Уже подорванный самъ болезнью, предчувствуя свой близкий конецъ, могъ ли дать Алексей своему сыну эту фигуру гиганта, эту железную мускулатуру, этотъ избытокъ силъ? Кто же тогда? Немецъ-хирургъ, подменивший своимъ мальчикомъ девочку, истинный плодъ первыхъ родовъ Наталии? Царедворецъ, Тихонъ Никитичъ Стрешневъ, изъ низкого рода, внезапно возвысившийся посредствомъ женитьбы царя Михаила Романова на прелестной Евдокии. Однажды подъ влияниемъ винныхъ паровъ Петръ, говорятъ, пытался разобраться въ этихъ потемкахъ. “Этотъ вотъ, вскричалъ онъ, указывая на одного изъ своихъ собутыльниковъ, Ивана Мусина - Пушкина, знаетъ по крайней мере, что онъ сынъ моего отца. Но отъ кого же я самъ? Ужъ не отъ тебя ли, Тихонъ Стрешневъ? Ну! Говори, не бойся! Говори, не то задушу...” — “Батюшка, смилуйся! Я не знаю, что тебе сказать... Я былъ не одинъ”...

Смерть Алексея (1674 г.) знаменуетъ начало смутного периода, въ который проявилась деспотическая власть'Петра, бурная и кровожадная, какою она была. Судьба будущего реформатора обозначилась тутъ определеннымъ образомъ. Онъ становится съ первыхъ дней героемъ драмы, даже главнымъ,естественным путем приведеннымъ на сторону оппозиции.